| | Принимаемые по всему миру меры, направленные на стабилизацию экономического кризиса, не приносят обнадеживающих результатов. Прогнозы аналитиков указывают на перспективы экономического спада как отдельных регионов, так и мировой экономики в целом. Лихорадка биржи — во многом явление психологическое, и истерика далеко не закончилась. Конечно, мы имеем дело с очень масштабным явлением. Но проблема в другом. Лихорадит не только биржу. Основные последствия нынешнего кризиса еще далеко не проявились. Мир дезориентирован — это не просто финансовый кризис с перспективой масштабного экономического спада. В фазу кризиса входит вся парадигма новейшего исторического развития западной цивилизации. По крайней мере, в том виде, в каком он существовала на протяжении последних двадцати лет. Смысл этого этапа можно резюмировать очень кратко: в кризисе находится парадигма свободы, мир может скатиться к всплеску экспансии бюрократических аппаратов и принципиального расширения объемов контроля.
Приговор истории слышащие могли услышать из уст председателя Парламентской комиссии по расследованию причин нынешнего мирового кризиса в США. Он выносил вердикт Алану Гринспену — одному из самых могущественных архитекторов современной мировой экономики. Гринспен, сказал он, виновен в том, что руководствовался либеральной идеологией, считая, что свободный рынок сможет сам все расставить по своим местам. Гринспен руководствовался определенной парадигмой — именно она, а не он, предстала перед комиссией. И была осуждена. Вопрос в том, чем теперь руководствоваться?
«Я ошибался, — подтвердил Гринспен, — предполагая, что собственный интерес организаций, в особенности банков и других, таков, что они лучше всего способны защищать собственных акционеров». Вдумаемся в эти слова. По сути, они означают, что подорвано доверие в то, что люди могут разумно преследовать свой собственный интерес. Оказывается, не могут. Без вреда для себя и других.
Это даже более фундаментальная проблема, чем та, на которую указали Владимир Мау и Николас Сундстром. Оценивая меры правительств, направленные на обобществление рисков, они пишут: «Под сомнение поставлен фундаментальный принцип капитализма — личная ответственность за принимаемые решения». Гринспен проговорил более принципиальную вещь: преследование собственного интереса как такового ведет к непредсказуемым, в перспективе — катастрофическим последствиям.
Колесо истории не движется, если оно не смазано кровью, — так считал Гегель. Теперь колесо истории сдвинулось, будучи посыпано пеплом сгоревших ассигнаций. Сокращение реального сектора последует за этим. Сильнее всего пострадают малоимущие. Но куда же они обратят свой взор, кому адресуют запрос пресечь кризис и ужасающую неопределенность? Кто может обуздать хаос, порожденный «преследованием своего собственного интереса»? Конечно, тот, кто сейчас подставил свое плечо финансовым институтам — правительство.
Дело не в том, происходит ли сейчас национализация или нет. Все дело в кризисе доверия и перспективы. Как выражался по этому поводу Великий Инквизитор: «Поймут наконец сами, что свобода и хлеб земной вдоволь для всякого вместе немыслимы, ибо никогда, никогда не сумеют они разделиться между собою! Убедятся тоже, что не могут быть никогда и свободными, потому что малосильны, порочны, ничтожны и бунтовщики».
В этой новой ситуации есть два момента. Один: вопрос причин. Идейные экономические либералы настаивают, что причина кризиса — именно государство. Как гласит Заявление Союза «Либеральная Хартия» о финансовом кризисе в России: «Основным виновником мирового финансового кризиса стали денежные власти США и европейских стран, проводившие в последние годы политику т.н. «дешевых» денег. Свою долю ответственности за распространение и обострение кризиса несут власти и других стран, в т.ч. и России».
Относительно последствий нынешней политики спасения либертарианцы утверждают следующее: «Следствием осуществляемых сегодня властями так называемых «антикризисных программ» станет углубление и расширение финансового кризиса, переход краткосрочного экономического спада в длительную экономическую депрессию». В этом с ними единодушны и левые. Борис Кагарлицкий определил последствия так: «Первая — инфляция. Вторая — банкротство компаний, игравших на этих мыльных пузырях. А это безработица, снижение потребления, снижение производства, опять безработица — по цепочке».
На мой взгляд, позиции правых и левых аналитиков на сегодняшний день не различаются существенно ни по вопросу причин, ни по вопросу следствий. Однако различие политэкономических онтологий, которыми они оперируют, порождает существенные расхождения. В либертаринаской теории государство и рынок разведены как две различные системы. У левых между государством и рынком нет непреодолимого различия: государство является продолжением рынка, это инструмент экономической борьбы. По крайней мере, так на это смотрят классики.
Поэтому проблемы экспансии бюрократических аппаратов левые оценивают с позиции контроля над этими аппаратами: «Контроль будет нарастать — так или иначе. Вопрос только в том, чей это контроль? Кто контролирует контролеров? Проблема демократии встает именно как институциональная проблема», - говорит Борис Кагарлицкий.
Но вот поразительная вещь. Если проанализировать цитируемое Заявление Союза «Либеральная Хартия», то оказывается, что единственным субъектом, к которому оно апеллирует, является … именно государство! Именно к нему обращены все семь пунктов параграфа 6 («Финансовая политика властей, ответственных перед российскими гражданами, в условиях кризиса должна быть основана на следующих принципах …»). В связи с этим не очень понятно, во-первых, как эта апелляция к тому же государству согласуется со следующим принципом самой «Либеральной хартии»: «Государство не вправе вести деятельность, не связанную с применением насилия».
Второй момент, который можно зафиксировать в этом же заявлении: признание за государством роли экономического агента. Согласно Заявлению, результатом проводимой сейчас политики в России «станет рост цен, которым население страны оплатит выгоды, полученные в основном бизнесменами и менеджерами, приближенными к власти. Концентрация в руках чиновников и их «ближнего круга» финансовых ресурсов нацелена на дальнейшую монополизацию собственности и власти в нашей стране». А это уже нарушение базовой политэкономической онтологии, зафиксированной в принципах самой «Либеральной хартии».
Возникает два вопроса: высказывать благие пожелания можно, но существуют ли механизмы, способные превратить эти благие пожелания в реальные действия? Только добрая воля государства? Но, учитывая только что сказанное о связи власти и бизнеса, это не просто маловероятно, но и невозможно: требовать от чиновников нарушения собственных интересов, завязанных на интересы «ближнего круга» финансовых ресурсов. Вопрос левых о контроле контролёров здесь даже не поставлен.
Все сказанное не имеет в виду критику либертарианской программы. Оно лишь иллюстрирует сформулированную в начале мысль — и левые, и правые и даже «население страны», которое, как утверждают либертарианцы, «оплатит выгоды, полученные в основном бизнесменами и менеджерами» (показательная нота популизма!), адресуют свои ожидания к единственному субъекту — бюрократическому аппарату. И, надо полагать, он примет на себя эту роль, поскольку больше, похоже, на неё претендовать уже некому.
------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
Из заявления Союза «Либеральная Хартия» о финансовом кризисе в России, пункт 6:
Финансовая политика властей, ответственных перед российскими гражданами, в условиях кризиса должна быть основана на следующих принципах:
- Неизменность курса рубля относительно объявленной заранее валютной корзины из доллара и евро. Гарантия неприкосновенности 100% обеспечения выпущенных рублей золотовалютными резервами Банка России. Продолжение ответственной денежной политики, диктуемое базовыми принципами уважения прав собственности и соблюдения своих обязательств, даже если такие обязательства не были закреплены формально.
- Сохранение бездефицитного бюджета, в котором расходы не превышают доходы, недопустимость увеличения государственного долга. В период неизбежного экономического застоя снижение государственных расходов должно происходить пропорционально падению государственных доходов.
- Установление прозрачных механизмов распределения возможной поддержки из средств государственного бюджета и специальных фондов. Исключение возможности направления этих средств привилегированным банкам и компаниям. Основными способами использования излишков бюджетных средств, накопленных в специальных фондах, должны стать либо возврат ранее уплаченных налогов, либо снижение будущих налогов.
- Направление средств из бюджета и специальных фондов коммерческим банкам в исключительных случаях и только через механизм возврата денег вкладчикам (т.н. «монетизация обязательств банков»). Банки, в отношении которых применяется данная мера, в обязательном порядке подвергаются процедуре банкротства, при этом обеспечиваются эффективное противодействие уводу активов собственниками, открытая и прозрачная распродажа всех активов с направлением выручки в государственный бюджет. Недопустимость наращивания участия государства в капитале банковской системы.
- Недопустимость использования бюджетных средств для спасения обанкротившихся компаний. Недопустимость увеличения прямого или косвенного государственного контроля над реальным сектором экономики. Наказание безответственных собственников и менеджеров путем перевода заложенных акций обанкротившихся российских компаний их кредиторам – независимо от их гражданства или страны регистрации. Проведение продаж имущества банкротов исключительно на открытых и прозрачных торгах.
- Сокращение государственного вмешательства в деятельность финансового сектора. Реорганизация системы регулирования финансовых рынков на принципах конкуренции и свободы предпринимательства.
- Проведение реформы системы регулирования в денежной сфере. Сохранение за Банком России задачи поддержания ценности рубля при прекращении дополнительных полномочий, предоставленных ему в рамках так называемых «антикризисных мер». Передача функций банковского надзора отдельному органу в составе правительства. Ликвидация привилегий коммерческих банков, вытекающих из совмещения Банком России функций «печатания» рублей и регулирования банковской системы. | |
