Новости

Учитывая многолетний опыт немецкого законодателя и богатую судебную практику в данной сфере, представляется интересным для российского читателя краткий обзор законодательства Германии против недобросовестной конкуренции.

Общие положения законодательства против недобросовестной конкуренции в Германии

Введение

Одним из краеугольных камней современной социальной рыночной экономики Германии является поддержание конкурентной среды между субъектами хозяйственной деятельности. Наличие конкуренции заставляет участников делового оборота более чутко реагировать на предпочтения потребителя, постоянно совершенствовать предлагаемые товары и услуги, снижать в пределах возможного и разумного цены, создавать новые продукты и в конечном итоге способствует более гибкому перераспределению инвестиционных потоков в пользу более эффективных собственников. Вместе с тем «дикая» конкуренция — отсутствие какого-либо регулирования средств и способов конкурентной борьбы либо недостаточно эффективное регулирование в этой области — способна привести к значительному ущемлению прав конечных потребителей, навязыванию посредством недобросовестной рекламы ненужных потребителю товаров и услуг, отмиранию менее крупных, прежде всего «нишевых» хозяйствующих субъектов, и, как следствие, монополизации рынка крупными субъектами и уменьшению ассортимента товаров и услуг, увеличению их стоимости и т.д. Цель регулирования рыночной конкуренции заключается, таким образом, в обеспечении правовыми средствами работоспособности рыночных механизмов спроса и предложения, способствующих получению как экономических, так и социальных выгод для отдельных участников хозяйственного оборота и общества в целом в долгосрочной перспективе.

Учитывая многолетний опыт немецкого законодателя и богатую судебную практику в данной сфере, представляется интересным для российского читателя краткий обзор законодательства Германии против недобросовестной конкуренции.

Источники правового регулирования

Немецкая правовая наука под законодательством о конкуренции традиционно понимает две достаточно обособленные сферы правового регулирования. Данное деление обусловлено различными предметами правового регулирования: первую группу представляет антимонопольное законодательство; вторую группу, являющуюся предметом рассмотрения настоящей статьи, — законодательство против недобросовестной конкуренции.

Первая группа норм содержится в Законе против ограничения конкуренции.[1] Долгие годы монополии оставались в Германии весьма распространенным явлением и только в 1957 г. с принятием настоящего акта было положено начало регулированию антимонопольной деятельности. Нормы данного Закона затрудняют использование господствующего положения на рынке и ограничивают возможность бесконтрольной кооперации между хозяйствующими субъектами.[2]

В основе построения законодательства, регулирующего вторую группу отношений, лежат принципы, закрепленные в § 138 Гражданского кодекса Германии,[3] который направлен на запрет сделок, противоречащих общепринятым нормам морали. Кроме того, эти отношения регламентируют также положения § 823, 826 Кодекса, описывающие обязательства, возникающие из причинения вреда.

Одним из важнейших источников регулирования в данной области отношений являлся Закон о борьбе с недобросовестной конкуренцией 1896 г. (Gesetz zur Bekämpfung des unlauteren Wettbewerbs). Этот Закон был, к сожалению, весьма несовершенным, поскольку описывал отдельные, довольно узкие случаи недобросовестной конкуренции, что заставило законодателя весьма быстро, в 1909 г., заменить его более совершенным правовым актом, просуществовавшим до 2004 г. В 2004 г. был принят новый законодательный акт (далее — Закон),[4] который кодифицировал судебную практику, сложившуюся за почти вековую историю применения Закона 1909 г., а также либерализовал уже действовавшие нормы.

Спорным является вопрос о принадлежности законодательства о товарных знаках, знаках отличия и наименовании мест происхождения товаров.[5] С законодательством о недобросовестной конкуренции у рассматриваемой группы схожа система санкций. Вместе с тем метод правового регулирования имеет свои особенности, а именно закрепление за правообладателями в отношении нематериальных результатов интеллектуальной деятельности абсолютных прав.

Процессуальные особенности защиты от недобросовестной конкуренции

С точки зрения юридической техники представляется интересным решение немецкого законодателя, посчитавшего целесообразным включение в текст Закона перечня целей его правового регулирования. В § 1[6] Закона от 2004 г. законодатель называет следующие цели регулирования: (1) защита конкурентов: (2) защита потребителей и других участников рынка; а также (3) защита интереса общества в существовании честной конкуренции. Данный перечень сформулированных законодателем целей Закона имеет особое значение с точки зрения сферы действия законодательства по кругу лиц, пользующихся с материально-правовой точки зрения защитой рассматриваемого Закона. Данный прием юридической техники призван дать вполне определенное направление правоприменителю, прежде всего судам, в случае возникновения необходимости телеологического толкования соответствующих норм.

Одной из основных целей действующего Закона является защита интересов потребителей. В контексте исторического развития данной нормы следует упомянуть, что первоначальной целью и задачей вышеуказанных законодательных актов от 1896 г. и 1909 г. являлась защита непосредственных участников рынка друг от друга в процессе ведения конкурентной борьбы. Права и законные интересы потребителей сначала в тексте названных законодательных актов не фигурировали. Начиная примерно с 1925 г. судебная практика начинает понимать необходимость защиты прав потребителей, что в конечном итоге не могло не привести к расширению сферы действия законодательства по кругу лиц, в частности и в отношении потребителей. В 1965 г. в Закон была введена норма о возможности исковой защипы со стороны обществ потребителей (Verbraucherverbandsklage). В 2004 г. законодатель сформулировал в сегодняшней редакции круг лиц, пользующихся защитой законодательства.

Немецкий законодатель исходит, таким образом, из необходимости защиты субъектов хозяйственной деятельности от недобросовестной конкуренции со стороны иных субъектов, но защиты не безотносительной, а осуществляемой с учетом как интересов отдельных потребителей, так и общества в целом.

В то же время Закон исходит из неизбежной необходимости принудительного ограничения возможности отдельно взятого потребителя на судебную защиту собственными силами и по собственной инициативе. Иными словами, законодатель умышленно ограничивает возможность отдельных физических лиц на использование инструментария Закона, т. е. возможность воспользоваться защитой Закона с процессуально-правовой точки зрения. Немецкий законодатель исходит из отсутствия возможности самостоятельной исковой защиты со стороны конкретного потребителя.

Прежде чем ответить на вопрос о процессуальной возможности реализации прав конкретного потребителя на практике, следует упомянуть, что немецкое процессуальное право разделяет материально-правовое полномочие на участие в процессе в качестве истца (Sachbefugnis) и процессуальное полномочие на ведение процесса от собственного имени (Prozessfuhrungsbefugnis).[7]

Вопрос наличия материально-правового полномочия обусловлен только материально-правовым положением конкретного лица, т. е. тем обстоятельством, будет ли конкретное лицо с материально-правовой точки зрения субъектом права в конкретном правоотношении, являющемся предметом судебного спора. В связи с этим данный вопрос рассматривается в рамках вынесения решения по существу дела. Вместе с тем вопрос наличия либо отсутствия процессуального полномочия затрагивает формальную сторону, а именно возможность воспользоваться процессуальным инструментарием с целью реализовать конкретное материальное право путем подачи соответствующего иска либо иного заявления от собственного имени. По общему правилу процессуальным правомочием по ведению процесса от собственного имени обладает субъект материального права. В случае если субъект права не совпадает в лице с субъектом процессуального права на ведение дела, немецкое процессуальное право использует такой институт, как процессуальное полномочие на ведение процесса от своего имени, но касательно материальных прав другого лица (Prozessstandschaft). Ведение процесса от собственного имени касательно материального права иного лица возможно только в случаях, предусмотренных законодательством[8] либо на основании соглашения[9] субъекта материального права с лицом, намеревающимся вести процесс от соб-ственного имени касательно прав другого лица.[10]

В немецкой юридической науке и, как следствие, законодательстве главенствует теория, согласно которой материальные права требования в связи с нарушением конкретной нормы возникают у того лица, сферу интересов которого призвана защищать норма (Schutznormtheorie). В соответствии с данной теорией защищаемая правовая позиция вытекает из целей конкретной нормы. Непосредственно защищаемым лицом в сфере законодательства о недобросовестной конкуренции является, таким образом, в первую очередь конкурент, права которого ущемляются недобросовестными действиями, — хозяйствующий субъект, оперирующий в том же сегменте рынка, что и лицо, нарушающее законодательство. В этом отношении определяющим является вопрос о том, действительно ли недобросовестные действия ущемляют права конкретного хозяйствующего субъекта. Участник рынка, хозяйствующий субъект, всегда имеет полномочие на ведение процесса от собственного имени и в отношении собственных прав. Вопрос о том, действительно ли имеет место быть фактическое, а не теоретически возможное ущемление прав участника рынка, решается в рамках обоснования судебного решения по существу.

В отношении потребителей вышеуказанная теория и ее воплощение в действующем законодательстве привели к практически прямо противоположному результату. Относительно данного круга защищаемых Законом лиц немецкий законодатель предусмотрел возможность использования только вышеописанной конструкции, предусматривающей ведение процесса от собственного имени, но в отношении прав иных лиц: интересы потребителей в рамках судебных исков призваны защищать общества по защите прав потребителей, они наделены в Законе процессуальным полномочием по ведению процесса от собственного имени касательно материального права потребителей (§ 8, абзац 3 Закона от 2004 г.).[11] Таким образом, на практике отдельные физические лица лишены возможности реализовать свои права на защиту от недобросовестной конкуренции в рамках предусмотренных Законом процедур. Несмотря на то, что Закон, как было указано выше, исходит из необходимости учета интересов потребителей, прикладной целью Закона является защита хозяйствующих субъектов. Допуск отдельных физических лиц в качестве истцов по делам о прекращении действий, подпадающих под определение недобросовестной конкуренции, с большой вероятностью привел бы к фактическому блокированию деятельности соответствующих палат земельных судов (Landgericht), уполномоченных на рассмотрение подобных дел. Кроме того, в подавляющем большинстве случаев нарушения прав отдельных физических лиц в рамках недобросовестной конкуренции последние располагают инструментарием защиты своих прав путем оспаривания последствий конкретной сделки либо факта ее заключения в общем порядке в соответствии с нормами гражданского законодательства.

Помимо обществ по защите прав потребителей, процессуальное полномочие по ведению процесса по данной категории дел принадлежит также обществам поддержки интересов предпринимателей, если их участниками является значительное число предпринимателей, учреждениям, внесенным в список Европейской комиссии согласно ст. 4 Директивы 98/27/EG Европейского парламента и Европейского совета от 19.05.1998,[12] а также торгово-промышленным палатам (Industrie- und Handelskammer) и ремесленным палатам (Handwerkskammer).

Материально-правовой аспект проблемы

В соответствии с § 3 Закона особую роль в инструментарии правового регулирования недобросовестной конкуренции играет общее правило (Generalklausel) о недопустимости действий, влияющих на конкуренцию в ущерб другим участникам хозяйственного оборота. В 2004 г. законодатель в корне модифицировал общее правило о запрете недобросовестной конкуренции.

В старой редакции Закона ранее действовавшая общая норма была сформулирована иначе. Законодатель использовал для определения недобросовестной конкуренции понятие «добрые нравы», запретив в деловом обороте действия, совершенные в целях конкуренции и нарушающие добрые нравы. Подобная формулировка нормы открывала для судебных органов определенное пространство для ее толкования в рамках судебного разбирательства, позволяя учитывать нюансы каждого конкретного случая, а именно повод, содержание и последствия определенных действий. При этом судебная практика при конкретизации понятия «добрые нравы» опиралась на «чувство добропорядочности» (Anstandsgefühl) среднестатистического хозяйствующего субъекта, а также на объективное восприятие общественностью оп-ределенных действий как нетерпимых и недопустимых. При этом основным аспектом толкования нормы являлось согласно устоявшейся судебной практике Федеральной судебной палаты (Bundesgerichtshof) функциональное понимание проблемы (funktionales Verständnis),[13] а именно поведение субъектов хозяйственной деятельности на рынке не должно составлять опасности для наличия конкуренции в целом либо для функционирования отдельных ее элементов. Подавляющая часть ученых-правоведов[14] отталкивалась практически от того же критерия, исходя при оценке недопустимости тех или иных действий из основ действующего правопорядка и сложившихся экономических отношений, а также целей и смысла дей-ствовавшего Закона от 1909 г. С этой точки зрения недопустимыми являлись действия, нарушающие либо затрудняющие конкуренцию.

Отказавшись в формулировке общего правила от термина «добрые нравы», законодатель фактически перенял разработанное судебной практикой и правовой наукой функциональное понимание проблемы, сохранив определенное пространство для правоприменительных органов в их оценке действий участников делового оборота и в дальнейшем.

Исторически, учитывая бесчисленное многообразие форм конкурентного поведения, немецкий законодатель оперировал в основном общими правилами о недопустимости поведения, противоречащего добрым нравам. Общие правила, уже по своему определению допускающие достаточно широкое толкование, со временем были конкретизированы, «заполнены» судебной практикой, которая была систематизирована правовой наукой в той степени, которая позволила законодателю практически перенять результаты работы ученых-правоведов при разработке нового законопроекта.[15]

Следует учитывать, что законодатель помимо общего правила предусмотрел в § 4-7 Закона от 2004 г. и отдельные составы недобросовестной конкуренции. С точки зрения законодательной техники законодатель исходит из специального характера указанных составов недобросовестной конкуренции по отношению к общему правилу. Тем самым действия, не имеющие признаков отдельных составов § 4-7 Закона, могут подпадать под влияние общего правила, содержащегося в § 3 Закона, и являться тем самым противоправными. Немецкий законодатель, предприняв кодификацию запрещенных методов конкуренции, тем не менее оставил определенную свободу для дальнейшего развития права в рамках судебной практики.[16]

Как уже было отмечено, законодательство помимо общей нормы содержит перечень специальных составов недобросовестной конкуренции. Необходимость закрепления отдельных групп недобросовестных действий в качестве специальных составов прямо вытекала из необходимости законодательного закрепления и кодификации почти вековой судебной практики, что, в свою очередь, должно было привести к упрощению правоприменения.

Так, например, согласно § 4 Закона против недобросовестной конкуренции направлена, среди прочего, реклама, которая:

■ использует давление на покупателей или использует их страхи;

■ использует неопытность несовершеннолетних при совершении сделок;

■ в случае предоставления подарков или преимуществ не обозначает достаточно четко условия их получения;

■ скрывает рекламный характер конкурентных действий;

■ связывает участие в какой-либо лотерее с приобретением товаров;

■ содержит неверные данные о конкурентах.

Данный перечень не является полным, §4 содержит 13 подпунктов, называющих отдельные составы недобросовестной конкуренции.[17]

Как и прежде, немецкое законодательство рассматривает рекламу, вводящую в заблуждение, в качестве нелегального метода конкуренции. Данный запрет содержится в § 5 Закона. Реклама, вводящая в заблуждение, является таковой, если она вызывает у участников гражданского оборота, на которых она направлена, неверное впечатление о предлагаемых товарах и услугах. При этом, если исходить из текста обоснования проекта Закона, для определения ответа на вопрос, вводит ли реклама в заблуждение, необходимо ориентироваться на среднестатистического информированного потребителя, который воспринимает рекламные действия с должным вниманием. Несколько упрощая, реклама должна оцениваться с точки зрения потребителя с учетом всего характера спорной рекламы.

Как и ранее, является запрещенной реклама с использованием так называемых заоблачных цен (Mondpreiswerbung). Под таковой понимается реклама, которая указывает цену на уцененный товар, сравнивая ее с якобы «нормальной», изначальной ценой, по которой субъект предпринимательской деятельности предлагает товары и услуги. Такая реклама является по-прежнему недопустимой, если изначальная (более высокая) цена поддерживалась продавцом в течение несоразмерно короткого времени (так, например, если товар предлагался за цену в 50 евро в течение всего одной недели, после чего цена была снижена до 25 евро). При этом новая редакция Закона возлагает бремя доказывания того, что подобного нарушения допущено не было, на продавца. Последний в случае возникновения спора должен доказать, в течение какого времени товар предлагался по более высокой цене (и предлагался ли вообще).

Недопустимой является реклама «на живца» (Lockvogelwerbung). Под такой рекламой понимают рекламу товаров, запаса которых у продавца недостаточно для удовлетворения ожидаемого спроса. В законодательство была введена конкретизация этой нормы: по общему правилу запаса рекламируемых товаров должно быть достаточно минимум для двух рабочих дней. То же самое правило действует и для рекламируемых услуг. Меньший период времени допустим только в случае неожиданно и нехарактерно высокого спроса либо в случаях возникновения непредвиденных трудностей с поставками. Решающей является форма рекламы: при сравнительно неброской рекламе среднестатистический потребитель не вправе ожидать возможности незамедлительной покупки. В случае же если определенные товары значительно выделены в тексте рекламы, лицо, читающее либо иным образом воспринимающее рекламное объявление, вправе исходить из возможности незамедлительной покупки, во всяком случае в момент опубликования (распространения) рекламы (ее носителя).

Сравнивающая реклама (vergleichende Werbung) является допустимой при соблюдении определенных критериев (§ 6 Закона). Так, реклама не должна содержать негативных высказываний в отношении конкурентов. Сравнение возможно только в отношении товаров и услуг одного сегмента рынка. Кроме того, сравнение может быть проведено только в отношении основных и объективно проверяемых свойств и качеств товара (услуги). Таким качеством является, например, цена товара либо услуги.

Весьма важным изменением явилось введение в закон понятия неприемлемого обременения (Unzumutbare Belästigung, § 7), которым была кодифицирована судебная практика Федеральной судебной палаты в отношении рекламы с использованием телефона, факсимильной связи, электронной почты, а также SMS-сообщений. Законодательство полностью переняло выработанные судебной практикой правила: в отношении потребителей такая реклама разрешена только при условии их согласия. В отношении предпринимателей достаточно «предположительного согласия»». Из наличия такового можно исходить в случае, если лицо, рассылающее рекламу, имело деловые отношения с адресатом либо если оно вправе исходить из того, что адресат рекламы заинтересован в предлагаемых товарах либо услугах. При рекламе посредством факсимильной связи и электронной почты должно иметься согласие адресата именно для этого вида рекламы.

В отношении рекламы посредством электронной почты существует одно исключение: если предприниматель получил электронный адрес клиента в рамках заказа адресатом товаров или услуг, он вправе пересылать клиенту рекламу аналогичных продуктов. В случае заказа клиентом книг продавец вправе высылать ему рекламные сообщения с рекламой иных печатных изданий. При этом предприниматель обязан указывать в каждом рекламном сообщении о возможности получателя запретить пересылку ему такой рекламы впредь.

Важным изменением с точки зрения представителей розничной торговли явилась либерализация так называемых специальных мероприятий (Sonderveranstaltungen). Законодатель практически полностью отказался от регулирования данного вида конкурентных действий. Летние и зимние распродажи (Sommer- und Winterschlussverkäufe), а также юбилейные распродажи (Jubilaumsverkäufe) и распродажи в связи с прекращением деятельности магазина (Raumungsverkäufe) могут устраиваться хозяйствующим субъектом в любое время.

Последствия нарушения законодательства против недобросовестной конкуренции

Исходя из особенностей экономических последствий нарушений в области недобросовестной конкуренции, а именно практических трудностей при расчете размера прямого ущерба либо упущенной выгоды, законодателем были предусмотрены особые способы защиты в рамках Закона.

Основным инструментом борьбы с нарушениями в области недобросовестной конкуренции является право требования прекращения противоправных действий, а именно обязанность хозяйствующего субъекта, действующего недобросовестно, по первому требованию незамедлительно прекратить такие действия. В случае опасности повторения действий, направленных на недобросовестную конкуренцию, субъекты, имеющие право на ведение судебного процесса с иском о запрете на совершение тех или иных конкурентных действий от собственного имени (см. выше), вправе требовать от хозяйствующего субъекта не повторять подобных действий в будущем (Verletzungsunterlassungsanspruch, § 8 Закона).[18] Кроме того, право требовать несовершения противоправных действий возникает даже тогда, когда действия еще не были совершены, но существует реальная опасность их совершения (vorbeugender Unterlassungsanspruch, § 8 Закона). Следует отметить, что указанные обязанности не имеют своей предпосылкой вины, т. е. умысла или неосторожности, достаточно осведомленности о своих действиях и сопутствующих обстоятельствах,[19] что на практике презюмируется и практически ведет к перенесению бремени доказывания обратно на лицо, обвиняемое в нарушении законодательства о недобросовестной конкуренции.

Помимо этого, одним из последствий недобросовестной конкуренции является обязанность возмещения ущерба, связанного с недобросовестной конкуренцией. Право требования возмещения ущерба предполагает, однако, в отличие от права требования прекращения противоправных действий, наличие вины в действиях причинителя. На практике наиболее трудным является обоснование размера ущерба, поскольку таковой в большинстве случаев возможен только в виде упущенной выгоды, размер которой трудно оценить с объективной точки зрения. Еще большей проблемой является доказывание причинно-следственной связи между недобросовестными действиями и наступлением ущерба (см. также ниже). В связи с этим законодательство закрепляет право конкурирующего хозяйствующего субъекта требовать предоставления информации относительно объема действий, совершенных в рамках недобросовестной конкуренции (например, о количестве проданных товаров либо услуг, закупочной цене и цене реализации и т.п.).

Кроме того, гражданское процессуальное законодательство в определенных случаях допускает и обращение в суд с иском о признании обязанности возмещения ущерба без указания суммы такового (Feststellungsklage), а именно в тех случаях, когда определение размера ущерба невозможно на момент подачи иска. Данная особенность обусловлена прежде всего чрезвычайно коротким сроком исковой давности, который согласно § 11 Закона составляет 6 месяцев и начинает течь с момента возникновения права требования и получения данных о всех обстоятельствах, имеющих значение для подачи иска в суд (в случае, если данные не были известны вследствие грубой неосторожности — с момента, когда заинтересованное лицо должно было бы получить сведения о необходимых фактах при должной осмотрительности)[20] Столь короткий срок исковой давности обусловливает необходимость приостановления срока исковой давности, что возможно в том числе и путем подачи иска о признании обязанности возмещения ущерба, размер которого зачастую может быть установлен только значительно позднее и не является обстоятельством, имеющим значение для подачи иска в суд в смысле § 11 Закона. Подача же иска о взыскании суммы ущерба (Leistungsklage) в ситуации, когда размер ущерба не может быть не только доказан, но и определен, с большой степенью вероятности привела бы к отклонению иска и невозможности повторного рассмотрения дела в суде по причине наличия решения суда между теми же сторонами и по тому же предмету спора (тождество иска). Кроме того, в этом случае истцу пришлось бы нести судебные расходы, связанные с рассмотрением дела.

В 2004 г. законодатель ввел возможность предъявления иска о взыскании в пользу государственного бюджета дохода, полученного в результате недобросовестной конкуренции. Данная санкция также предполагает умышленное нарушение законодательства против недобросовестной конкуренции. Основной идеей введения данного института является то обстоятельство, что конкретный хозяйствующий субъект зачастую не может доказать наличие какого-либо конкретного ущерба, точнее, его причинно-следственной связи с самим нарушением, что могло бы привести к тому, что недобросовестный хозяйствующий субъект мог бы сохранить полученную в результате его действий выгоду. Подача такого иска невозможна, однако, конкурирующими хозяйствующими субъектами и может быть осуществлена только иными вышеназванными процессуально уполномоченными лицами (торгово-промыш-ленными палатами и т.д.). Следует заметить, что введение указанного института подверглось достаточно жесткой критике в юридической литературе,[21] поскольку на практике также представляется достаточно сложным доказать наличие прямого либо косвенного умысла. Одним из наиболее весомых аргументов, говорящих против подобного инструментария, является опасность заключения мировых соглашений, предметом которых мог бы являться отказ от подачи иска об изъятии полученного дохода в пользу бюджета в обмен на выплату определенного отступного. Насколько эффективным покажет себя этот новый институт, можно будет узнать только после нескольких лет его существования, после того как сложится более или менее стабильная судебная практика по данному вопросу.

С прикладной точки зрения в абсолютном большинстве случаев преследование нарушения законодательства против недобросовестной конкуренции начинается с письменного предупреждения хозяйствующему субъекту, содержащего указание на нарушение и соответствующие нормы законодательства, а также требование о подписании письменного обязательства впредь не повторять действия, нарушающие законодательство о недобросовестной конкуренции.[22] При этом на практике текст обязательства прилагается к предупреждению. Текст обязательства включает обязательство об уплате договорного штрафа (неустойки) в случае повторения опротестованного поведения. Помимо этого, поскольку на практике хозяйствующие субъекты для составления подобных претензий прибегают к помощи адвоката, в предупреждение включается требование о возмещении расходов на адвоката; данные расходы подлежат согласно устоявшейся судебной практике возмещению согласно нормам деликтного права (§ 1 Закона, § 823 Гражданского кодекса Германии) либо ведению дела без поручения (§ 6ВЗ, 667, 670 Гражданского кодекса Германии).[23]

При отказе хозяйствующего субъекта обязаться впредь не предпринимать противоправных действий под угрозой штрафа конкурент либо иное процессуально уполномоченное лицо вправе обратиться в суд с заявлением о запрещении делинквентного поведения в порядке срочного производства. В отличие от иных случаев обращения в суд в рамках ускоренного производства (Eilverfahren) в данной категории дел наличие необходимости в срочном рассмотрении дела (зачастую даже без проведения судебного заседания) презюмируется. Однако срок между моментом получения конкурентом сведений о нарушении законодательства и моментом обращения с заявлением в суд не должен быть слишком большим (от двух до четырех недель в зависимости от судебной практики в той или иной федеральной земле).

Необходимость направления до подачи заявления в суд письменного предупреждения обусловлена специальной нормой немецкого гражданского процессуального законодательства. В случае инициации судебного процесса без предварительного предупреждения ответчика о недопустимости поведения и требования признания предмета иска в досудебном порядке судебные расходы возлагаются на истца, если ответчик после подачи иска в суд незамедлительно признает иск по существу (§ 93 Гражданского процессуального кодекса).

Определенные действия из области недобросовестной конкуренции являются уголовно наказуемыми. Отличием немецкого уголовного права от российской правовой системы является наличие некодифицированных норм (составов) вне рамок Уголовного кодекса Германии (Strafgesetzbuch). Немецкое законодательство не знает «принудительной» кодификации норм, устанавливающих уголовную ответственность, в единый кодифицированный акт (уголовный кодекс), установленной ст. 1 Уголовного кодекса РФ. Несмотря на то, что большая часть составов уголовных преступлений, предусмотренных немецким уголовным правом, помещена в Уголовный кодекс Германии, значительное число норм (составов) можно найти в самых разных законодательных актах. Законодательство о недобросовестной конкуренции не является исключением. Так, согласно § 16 Закона денежным штрафом или лишением свободы на срок до двух лет наказывается заведомо ложная реклама с целью создания представления об особенно выгодном предложении, если таковая распространяется в публичных изданиях либо сообщениях, предназначенных для большого круга лиц. § 17 Закона предусматривает уголовную ответственность за раскрытие промышленной или деловой тайны, ставшей доступной работнику в рамках трудовой деятельности. Согласно этой норме является уголовно наказуемым так называемый коммерческий шпионаж, в том числе его попытка. Кроме того, является уголовно наказуемым неправомочное использование и передача третьим лицам предоставленных контрагентами в рамках коммерческой деятельности образцов, технических схем и документации, шаблонов, моделей, рецептов и т.п. (§ 18 Закона). Подстрекательство к совершению преступлений, предусмотренных § 17-18 Закона, наказывается лишением свободы на срок до двух лет или денежным штрафом.

Заключение

Вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что немецкое законодательство о борьбе с недобросовестной конкуренцией в большей степени исходит из автономии участников рынка в вопросах преследования «нечистых на руку» конкурентов. Государство, установив путем принятия соответствующих законодательных актов рамки поведения хозяйствующих субъектов, вмешивается в вопросы функционирования рынка только в случае наличия в действиях субъектов (руководителей субъектов) состава преступления. Во всех иных случаях немецкое государство, отдавая дань принципу автономии субъектов хозяйственного оборота, сохраняет нейтралитет и меняет правила игры только после длительного изучения складывающейся судебной практики и фактической ситуации.

[1] Gesetz gegen Wettbewerbsbeschränkungen (сокр. GWB) в редакции Закона от 26.08.1993, опубликован BGBI. I S. 2521.

[2] На наш взгляд, социально-экономическое развитие Германии перед Второй мировой войной весьма наглядно иллюстрирует необходимость регулирования конкурентных отношений с точки зрения возможных последствий «дикой» конкуренции для всего общества.

[3] Во многих переводах Гражданского кодекса Германии (Bürgerliches Gesetzbuch) принято использование обозначения «Германское гражданское уложение». Очевидно, использование данного обозначения было обусловлено терминологией, бывшей в ходу при составлении первых — еще дореволюционных — переводов данного нормативного правового акта на русский язык. Несомненно, в тот момент использование термина «уложение» соответствовало традициям российской правовой науки. В настоящее время авторам представляется более верным использование термина «кодекс» как наиболее полно соответствующего терминологии, принятой в современной российской правовой науке.

[4] Закон против недобросовестной конкуренции (Gesetz gegen den unlauteren Wettbewerb, BGBI. I S. 1414).

[5] Нормы данной отрасли права содержатся в Законе о марках (Markengesetz vom 25. Oktober 1994 (BGBI. I S. 3082, (1995, 156)).

[6] В немецком праве нормативные правовые акты традиционно разделяются на параграфы, а не статьи; исключением является Основной закон Федеративной Республики Германия, а также незначительное количество законодательных актов (например, Закон о векселе 1933 г. — Wechselgesetz, RGBI. IS. 399).

[7] См. Комментарий к Гражданскому процессуальному кодексу под редакцией Thomas/Putzo, ZPO, 26. Auflage, § 51, Rn. 20 ff.

[8] Примерами права вести процесс от собственного имени касательно материальных прав другого лица являются: иски конкурсного управляющего, иск одного из родителей в отношении второго родителя относительно алиментных обязательств а пользу малолетних детей, иск бывшего собственника вещи относительно прав, связанных с таковой, в случае отчуждения вещи после начала процесса.

[9] Условиями заключения подобного соглашения является наличие обоснованного интереса лица, которое должно на основании соглашения вести процесс от собственного имени в отношении чужого материального права, и возможность уступки данного материального права с материально-правовой точки зрения, т. е. отсутствие материально-правовых запретов на осуществление уступки прав требования в отношении данного субъективного права.

[10] Необходимо различать уступку права требования как таковую с последующей реализацией процессуальных прав и обязанностей от собственного имени в качестве нового субъекта материального права (в данном случае реализация прав ведется от собственного имени и в отношении собственного материального права) и соглашение о передаче прав на ведение процесса от собственного имени без перехода на лицо, ведущее процесс, материального права. Во втором случае лицо, осуществляющее защиту материального права в процессуальном порядке, не становится субъектом права, т. е. переход материального права —уступка права требования — не происходит, имеет место быть лишь переход полномочия на реализацию данного права в рамках гражданского процесса.

[11] Согласно главенствующему мнению § 8 Закона регулирует в том числе вопрос наличия процессуального полномочия на ведение дела от собственного имени относительно материального права другого лица, см.: BGHZ 133, 316, 319.

[12] ABI. EG 1998 L. 166, S. 51.

[13] BGHZ 130, 5 (8 ff.); BGHZ 110, 156 (174 f.); BGHZ 103, 203 (206); BGHZ 34,264 (270 f.).

[14] См. например: Nordemann, GRUR 1975, S. 628 ff.; Sack, WRP 1985, S. 15.

[15] См. например систематизацию до реформы 2004 г.: Baumbach/Hefermehl, Wettbewerbsrecht, § 1 UWG, 22. Auflage, 2001.

[16] § 543 Гражданского процессуального кодекса Германии (Zivilprozessordnung) прямо предусматривает в качестве одной из функций судов, осуществляющих рассмотрение дел в последней инстанции (Revisionsgericht), дальнейшее развитие права (Rechtsfortbildung). К данной категории относятся прежде всего Федеральная судебная палата (Bundesgerichtshof), а также Верховные земельные суды (Oberlandesgericht).

[17] Полный перечень можно посмотреть в тексте рассматриваемого Закона на: http://www.gesetze-im-internet.de/uwg_2004/index.html

[18] Судебная практика исходитиз того, что опасность совершения недобросовестных действий в будущем вытекает уже из однократного совершения таких действий, т. е. право требовать неповторения подобных действий в будущем вытекает, за редкими исключениями, из любого нарушения законодательства о недобросовестной конкуренции.

[19] См.: Köhler/Piper, UWG, 3. Auflage, 2002, Einf. Rn. 293 ff.

[20] Вне зависимости от осведомленности заинтересованного лица срок исковой давности истекает через 10 лет после возникновения права требования, самое позднее — через 30 лет после совершения противоправных действий.

[21] См. например: Stadler/Micklitz, Der Reformvorschlag der UWG-Novelle für eine Verbandsklage auf Gewinnabschöpfung, WRP 2003, 559 ff.

[22] Таковое получило на практике обозначение Abmahnung ("предупреждение»), несмотря на то что характер этого действия носит скорее характер требования.

[23] См.: BGHZ 115, 210.

Прочитавших: 11942

Топ-5 самых читаемых Новостей за последние 30 дней:

Новости

Екатерина Медовщикова стала партнёром адвокатского бюро «Бартолиус»  [700]

С праздником Великой Победы!  [321]

Сергей Пепеляев награжден медалью Анатолия Кони – высшей наградой Минюста России  [229]

Кадровые изменения в компании Tax Compliance  [190]

Вадим Бородкин и Азат Ахметов назначены партнёрами Orchards с 1 мая 2025 года.  [125]